Вопрос "с кем?" или "с чем", или немного индейского литературного хулиганства

[impromptu]

 Сиквел номер 2 написан по мотивам очаровательного форума "Кошка". Его агрессивный стиль и несколько резкие выражения объясняются агрессивным стилем и несколько резкими выражениями в живой дискуссии, случившейся на форуме. В нем использованы:  посты Блонды,  в написании одного из них ей помог Юз Алешковский - ре: мораль, лексика, авторучки етц. из форума "Кошка", стиха Тайши "Пусть бушует весна",  Френсис "На грани",  стих Dreamer'a   "Чужие близнецы", стих Тинки "Шляпа", стих Валерианн "Пейзажное",стих "Не плачь, мой милый" о пленении мущин и карнавальной маске,  Блонды,  пост Блонды оттуда же о 8  марта и "разводить мужчин и ноги" етц. В диалоге между Блонди и Пчелой моих собственных слов практически нет- все взято из форума "Кошка".

Не воспринимайте данный опус серьезно. Грубые развлеканцы, не более. Он получился немного более risqué, чем обычно. Каков форум, таков и Сиквел. Все-таки я только летописец.  Как говорится- так уж спелось.

    Месяц прошел после неудачного визита Бух-буха и волка Фенрира в Управление по индейским делам. Милитаризованная индейская зима уступила позиции. Пришла не менее решительная индейская весна, стряхнув и разбив мертвецкий покой зимнего сна. Она бушевала полноводной рекой, играя, сверкая, искрясь, творила, возрождала, рисовала и еще много чего интересного делала в лесу. Деревья накинули одежды, несли жизни весть молодые ветра.  Благополучно разродилась тремя волчатами волчица Клаудия. Волчат назвали Цезарь, Брут и Регина. Волчата были прехорошенькие, волчица Клаудия быстро обретала форму, сбрасывая лишний вес, глаза ее заблестели бодро и игриво, как и раньше, а шкура вновь обрела пышность и шелковистость, сияла, лоснилась, переливалась серебром. Она наотрез отказалась есть "Ройял Канин", потому что в нем содержались, по ее мнению, вредные добавки, и волк Фенрир пропадал с утра до вечера на охоте. Поэтому ему было не до поэзии, и стиль его стихотворчества стал несколько телеграфным.

То есть он не мог предлoжить на читке стихов ничего лучше, чем:

 

Я за зайцем бегу
Все мосты сожжены
И отстать не могу:
Ужин он, для жены

Впереди только он,
Позади же семья,
Хоть в ушах стоит звон,
Догоню его я!

В моем сердце костер,
Ждут волчата меня
И Клаудии взор
Обещает, маня

 

    И индейцы были ему благодарны за краткость. У всех в памяти были живы времена, когда волк Фенрир и попугай Хуан извергали сонеты пачками. Гитчи Маниту могучий, не надо такого - спасибо, Фенрир, дивный стих, вот никогда не слышали ничего лучше. С попугаем Хуаном было сложнее. Хотя он, в свою очередь,  ожидал прибавления в семействе  - Хуанита высиживала птенцов, беспокоиться о еде ему не приходилось- корм им в клетку насыпала Талимис. Те, кому не надо заботиться о хлебе насущном, имеют на руках больше времени и поэтому строчки стихотворные у них получаются подлиннее, чем у тех, кто бегает по лесу, высунув язык, и тяжело дыша, за зайцами. У них хватает времени на раскрытие темы:

 

Пленяя птиц, я так устал, вздымая к небу крылья,

Раскрывши клюв, кого-то звал, и умолкал в бессильи

Летел к тебе, любовь моя, и свить гнездо мечталось

Как без тебя все в жизни той хреново получалось!

 

Как сильно плакал я, мой друг, в моей душе мятежной!

И по ночам кричал навзрыд я в темноте безбрежной

Душа болела у меня, просило сердце ласки

Я был не просто попугай, а в карнавальной маске

 

Теперь на яйцах ты сидишь, высиживаешь деток,

О, как же рвался я к тебе из всех возможных клеток!

Дорвался вот, и в счастье я, теперь не нужно маски,

Душа поет, экстаз кругом, трепещут в сердце краски!

 

  Индейцы вежливо аплодировали, и в глубине души думали, что же получится, когда все Хуановы птенцы начнут тоже писать стихи. Но, в конце концов, у них была некоторая отсрочка- поэт сначала должен вылупиться, подрасти, опериться. А потом уже нестись стихами. Во всяком случае, они в это верили. Ну не сразу же так- проклюнулся из яйца, посмотрел на небо и закричал :"Бедный гусь! Белый гусь! Не теряй столько перьев!" От такого может в душе испариться любой гуманизм.

 

   Все шло по-старому: Бух-бух и Пчела жили в вигваме Талимис, Бух-бух раздумывал над постройкой дома и прикидывал сметы. Талимис и Енот Две Глотки готовились к свадьбе. Большая Сойка правила племенем факавейцев мудро, по-матерински. Все было спокойно до тех пор, пока в поселке не появились две женщины из Нью- Йорка.

 

   Женщины из Нью-Йорка приехали собирать материалы для своих PhD. Темы диссертаций у них были- "Индейская мораль" и "Индейский секс". Вот мы никогда не знаем, на что идут наши налоги- а жаль! Обе они также пописывали стихи и собирали индейский фольклор - для души. Они разбили палатку на окраине поселка, интервьюировали скво и с интересом смотрели на воинов. Их звали Блонди и Вайпер.  Блонди, толстенькая, голубоглазая блондинка неопределенного возраста с волосами цвета "Ультимативно-серебристый номер 255", носила летящие одежды в стиле древнегреческих хитонов и широкополую фетровую шляпу- не совсем уместно в индейском поселке, но у каждого свое чувство стиля. У неё в кармане всегда была невесть откуда появившаяся монета - антикварные полдоллара, полушка,four bits (досталась по наследству).  И если ей человек нравился,  она сравнивала его с этой монетой. Хорошая, старая Нью-Йоркская традиция. 

     Вайпер, женщина клошарного вида, всегда одевавшаяся в брюки неопределенного цвета, как это бывает в американской профессорской среде, была  худощавой  брюнеткой с короткой стрижкой и мужскими чертами лица. Она, кстати, очень любила, когда ее принимали за мужчину. Почему-то ей всюду мерещилось садо-мазо, особенно когда она слышала факавейские народные песни про несчастную любовь и разбитое сердце. У обоих был легкий мессианский комплекс - из такого материала делают миссионеров, которые несут свет знания дикарям. Как мы знаем, иногда дикари миссионеров кушают, и в некоторых случаях их даже можно понять. 

    Женщины они были неординарные.Хоть с виду они были разные, но по духу- близнецы. Столкнулись, так сказать,    идентичным разумом. У обоих в душе все с ног на голову встало. Эмоциям и чувствах в душах обоих дам было мало места. Они были неформалами, и их логики не понимали примитивы (читай- факавейцы). Гармония сердец, мозгов - да, в особенности мозгов!- ушей и почек, одно мировоззрение у двух пар глаз. Их богатое воображение точку не ставило вообще никогда. Просто никогда. Они знали буквально все про секс и мораль и приходили в ужас от зачаточного состояния последней в поселке. И пытались учить аборигенов и показывать им свет в конце туннеля. Им не нравился факавейский сленг, то, что факавейцы в простоте своей называют вещи своими именами, и многое, многое другое.

 

   Больше всего Блонди расстроило интервью с Пчелой. Она появилась у вигвама Талимис, когда Пчела готовила обед на костре. Отвлекать Пчелу в момент приготовления обеда было вообще небезопасно- можно было стать участником собственного аутодафе. Но городская женщина Блонди этого не знала. И она смело подступила к Пчеле с вопросом: "Любите ли вы своего мужа?"

- А как же!- сказала Пчела, подкидывая в костер полено. - Каждый день, и несколько раз!

- Ну ка, ну ка это становится интересно. ,- поинтересовалась Блонди, которую было за уши не оттащить от любимой темы. -И вот как вы это называете? Я про несколько раз.

- Сексом занимаемся, какое еще может быть название, ну вот можно еще сказать- трахаемся, - ответила Пчела. Она вообще никогда ни с кем не разговаривала про секс, но факавейцы были гостеприимным племенем и отказывать гостье в такой мелочи было бы невежливо. Индейцы  о сексе говорили мало, это прерогатива бледнолицых братьев и сестер, индейцы не любят обсуждать, как надо и не надо трахаться (в переводе с индейского- make love).

- Согласно вашей логике "заниматься любовью" и "трахаться" одно и тоже действие под разными глаголами?- возопила Блонда.

 

- Конечно, не одно,- удивилась Пчела. Городские люди не переставали ее удивлять. - Два, три. Когда как. Иногда четыре.

 

-Дайте почерпнуть из вашего словарного запаса! Ужас какой. Пчела, я вам сейчас объясню разницу- заниматься сексом можно и с фало...эми... ну как его, длинное такое слово, латинское  а вот любовью нет! Не правда ли?

 

- С кем?- искренне удивилась Пчела. Она не знала, что имела в виду мадам профессор. Блонда объяснила, как могла. Пчела все равно ничего не поняла.

 

- Это очень просто - для вас все слова слились в одно значение, к физиологии и поэтому в вашем лексиконе выпало слово "любовь", что и требовалось доказать! Достаточно поставить вопрос "с кем?" или "с чем?" можно заниматься любовью. После первого вопроса достаточно себе ответить: “С любимым человеком". И всё встанет на свои места, трахаться можно с кем угодно, с нелюбимым человеком тоже. И если для вас ближе трахаться с любимым человеком, что ж мне не изменить понятия, утвердившиеся в вашем разуме.

 

   На этом месте терпение Пчелы закончилось. Гостеприимство гостеприимством, но терпеть городскую женщину в фетровой шляпе, которую ни в какую было не сбить с обсуждения вопроса о том, что надо делать, а не о чем надо говорить, она больше не хотела. У нее была одна жизнь, и пятнадцать минут, проведенные с бледнолицей дамой за трескотней о том,  как называть простые вещи  - "с кем"  или "с чем", ей никто бы не вернул. Пчела вытащила из костра головешку и указала Блонди путь , как регулировщик жезлом. Блонди поняла намек и отбыла, кипя от возмущения.

    

    Но сдаться она , конечно, не сдалась.  Городские люди не отказываются легко от вредных привычек. Она пыталась проинтервьюировать Талимис, но Талимис, в отличие от Пчелы, не стала с ней разговаривать вообще. У Талимис тоже была одна жизнь, и она была куда старше Пчелы. В девятнадцать лет можно тратить время на такие глупости, а в сорок шесть- уже нет. Талимис, в отличие от Пчелы, еще помнила манхэттенский сленг, и грубо объяснила Блонди, куда ей надо пойти. Блонди удалилась, и сердце ее было полно горечи. Ее никто не понимал и не хотел понимать.

 

   С женщинами у нее ничего не получалось, и она решила взяться за мужчин. И объяснять не теоретически, а практически. Настоящий ученый не сидит в башне из слоновой кости, не витает в облаках и не боится трудностей. В нем всегда есть что-то прикладное. И когда он видит задачу, он воодушевляется. Настоящий ученый также полон жертвенности - он не боится приложить к решению задачи себя - как дух, так и тело, да, свое собственное тело, вот вспомните только- палочки Коха, полиомиэлитные прививки, да, да, правильно, я про это! Он покажет свет в конце туннеля, даже если ему придется изо всех сил светиться самому и сгореть в процессе.

 

   Блонди пыталась показать свет в конце туннеля Три Седьмых, но он  отринул ее пропозиции в ужасе, мотивируя тем, что он привык иметь дело с дамами из бомонда. Это не вполне соответствовало действительности, так как в поселке не было бомонда, но альтернатива настолько устрашала,  что пришлось соврать. Самый смелый воин иногда отступает перед лицом опасности. Помните Ганнибала? Даже он иногда отступал.  Вот и Три Седьмых рванул с места происшествия.
 
   Блонди разразилась ему вслед тирадой о недостаточности мужчин,  которые не хотят ложиться на алтарь науки вообще и Трех Седьмых в частности. Она кричала ему вслед что-то про патенты- он не понял, что, так как был слегка глуховат, а задерживаться ему не хотелось, а хотелось  увеличить как можно больше расстояние между собой и образованной женщиной из Нью- Йорка. Торопливо отступая, Три Седьмых намекнул, что Блонди может в следующий раз повезти в занятиях любовью (так надо говорить, не устану напоминать, когда говорите про секс) с мужчинами более недалекими. То есть ищите идиотов,  мадам. Он был невежливый  индеец.

 

   Все это только подтвердило мнение Блонди об индейских мужчинах- да, они оказались еще хуже индейских женщин. Она обиделась.  И с этого времени она стала мужененавистницей и писала стихи такого рода:

 

 Мужчин не станем мы никак боготворить
Пошлём их дальше гендерным посланьем
Друг дружку сильно мы начнем любить
И к Father's Day- с антимужским возваньем

Разводим ноги словно по часам
Мужчин разводим за минуту- очень быстро
И Father's Day- он Motherfucker's Day- ты сам
Подумай мозгом - в этом масса смысла!

   Для себя она решила, что с мужчинам дела иметь не будет, и занялась высшей арифметикой и чтением эзотерической литературы. Очень часто Блонди можно было застать за делением семерки на три и последующим прибавлением к результату единицы. Она достигла полнного совершенства в процессе, и, на удивление, у нее время от времени получалось одно и то же число. О сексе она больше не разговаривала, но всегда могла поддержать светскую беседу в обществе, небрежно упомянув к месту ряд Фибоначчи.

 

    Но самое интересное случилось на еженедельной читке стихов. Блонди принесла поэму и прочитала ее индейцам. Поэма была красивая, античного стиля, длинная, и описывала попытки Блонди научить уму-разуму индейских женщин, дочерей природы. Научить их наконец выражаться красиво, вести себя, как женщины с большой буквы, и побороть в них распущенность, которая тут и там проскакивала. Бывали в индейском поселке такие случаи, когда мужчина и женщина делали ЭТО вне брака, без большой любви,а просто для удовольствия и потому, что им так хотелось. С таким положением вещей примиряться, конечно, было нельзя. Поэма отразила пристрастие Блонди к длинным иностранным словам. Блонди читала медленно, громко, с выражением, держа в одной руке листочек с поэмой и жестикулируя другой.

Гнев мой,  богиня, воспой бледнолицей блондинки,
Грозный, который индейцам тысячи бедствий содеет.
Если вы женщина, если у вас на уме не хреноруль с шлюховодом,
То не имеем здесь с вами индейских базаров в натуре.

Женщина с буквы большой, зрелость и стильное чувство
Вам не позволят открыто глаголить о сексе анальном,
Хоть индианка, хоть кто, пусть даже презренная Сиу
Этот вопрос антуража объедет и сделает вид, что не знает

И для меня, вообще, секс всяческих денег дороже,
Только с любовью сравним, как у нас говорят диссиденты,
Строго поставьте вопрос - "с кем"? иль с "чем"- и все встанет на место
Трахаться надо вам или, как мне, заниматься любовью.

С буквы большой, мы не трахаемся, мы только любим
Знать не хотим мы, как спеллать фаллический тот имитатор
Смолоду честь бережем, и пусть наш передок холодеет
Хоть иногда так и села б на ту авторучку с размаху .

С маленькой буквы которые, вот например, факавейки,
Им все равно, как ни жаль - по-латински кого отфеллатить       
Иль по-французски врага, не чихнув, в полный рост отминетить,            
Иль отсосать по-индейски - гуд бай-, думать об этом забыли.                      
                                                                   
Мы не такие, мы лучше, мы знаем семантику слова "ипаться"
Мы понимаем, что Дороти Паркер, конечно, просто была потаскуха
Воин усталый от нас, домой приходя, никогда не услышит -
Милый, ты рад меня видеть или это твой пистолет лишь в кармане?

 

   Блонди закончила чтение поэмы. Некоторое время стояла тишина, а потом факавейцы начали смеяться. Хохотала, согнувшись пополам и щелкая хлыстом от восторга, Железная Иволга, покатывались со смеху Большая Сойка и Пчела, держалась за живот Талимис, смеялся Бух-бух, шаман Енот Три Глотки, Седой Бобер, Три Седьмых и Толстое Колено, умирал от смеха Спяший Бык. Смеялись не только люди, но и животные: в восторге хлопал себя по бокам крыльями Хуан, подвывали от избытка чувств волк Фенрир и волчица Клаудия, и даже их маленькие волчата, хоть и не могли понять, в чем дело, тоже тихонько пищали. Меланхолично гавкнула томная рыжая Селиция, зарычал от звука человеческой глупости пес Бадди. Даже лошадь, которую Бух-буху подарили на свадьбу, заржала.

   Женщины из Нью- Йорка обиделись и решили покинуть племя неблагодарных и глупых факавейцев. Уйти от неблагдарных индейцев, которых ничему не научить, даже если повторять им несколько раз одно и то же, и которые все равно хотят жить так, как они привыкли. Так, как они считают нужным и как им нравится. Вот кому понравится, если кто-то другой хочет жить так, как ему нравится? Ну сами подумайте.

    Стоял тихий весенний вечер. Небо склонялось над поляной, ложились тени, зари невзрачной луч последний блистал алмазною слезой. Меж сосен таял белый свет. Дремали сосны. И вот из такого красивого пейзажа городские женщины уходили навсегда, возвращаясь обратно к себе в Нью- Йорк. Блонди удалялась гордо, с достоинством, молча, высоко неся голову в фетровой шляпе. Вайпер обернулась и погрозила племени пальцем. Никто так и не понял, почему Вайпер была так сердита на индейцев. Но никого это особенно и не волновало. Факавейцы были грубыми людьми, и им было, как говорится, поxрен - ( в переводе с индейского - интерес к данному вопросу на шкале  приоритетов не занимает сколько - нибудь заметное местo).
  

    Они уходили, и вслед им смеялись факавейцы, и поднялся ветер, и летел им в лицо. Он сорвал с Блонди шляпу из фетра, посмеялся, и вдруг- как сгинул, закинув ее шляпу прямиком в центр лужи, оставшейся после вчерашнего дождя.


ПРИМЕЧАНИЕ. Сходство имен героев с персонажами, которых Вы встречали в реале или виртуале- чисто случайное. Например, просьба не путать Блонди и певицу Blondie- она ни в коем случае не была ее прототипом. Ну, и так далее.